Борис Виан Прилежные ученики Перевод И. Валевич Люн и Патон спускались по лестнице Полицейской академии. Только что закончился урок рукоприкладной анатомии. и они намеревались пообедать, перед тем как заступить на пост у штаб- квартиры Партии конформистов, где совсем недавно какие-то гнусные мерзавцы переколотили окна узловатыми дубинками. Люн и Патон весело шагали враскачку в своих синих накидках, насвистывая «Марш полнцейских»; при этом каждый третий такт отмечался весьма чувствительным тычком белой дубинки в ляжку соседа, вот почему этот марш настоятельно требует четного числа исполнителен. Сойдя с лестницы, они свернули в галерею, ведущую к столовой. Под старыми каменными сводами марш звучал как-то чудно, ибо воздух в галерее начинал вибрировать на ля-бемольных четвертях, каковых вся музыкальная тема содержала никак не менее трехсот тридцати шести. Слева, в узеньком дворике с чахлыми деревцами, обмазанными известью, тренировались и разминались их собратья по профессии — будущие шпики и полицейские. Одни играли в «прыг-шпик-не- зевай», другие учились танцевать мазурку — на спинах мазуриков, третьи колотили зелеными (учебными) дубинками по тыквам,—их требовалось разбить с одного удара. Люн и Патон даже бровью не повели: такое они и сами проделывали каждый божий день, не считая четвергов, когда учащиеся выходные. Люн толкнул массивную дверь столовой и вошел первым. Патон замешкался: надо было досвистать марш, вечно он отставал от приятеля на пару тактов. Двери непрестанно хлопали, в столовую со всех сторон стекались слушатели Академии, они шли группами по двое, по трое, крайне возбужденные, так как накануне началась экзаменационная сессия. Люн и Патон подошли к столику номер семь, где столкнулись с Поланом и Арланом — парой самых отъявленных тупиц во всей Академии, каковую тупость они с лихвой возмещали незаурядным нахальством. Все четверо уселись под стоны придавленных стульев. — Ну, как оно? — спросил Люн у Арлана. — Хреново! — ответствовал тот.— Подсунули мне, гады, старушенцию годов на семьдесят, не меньше, а уж костистая до чего, старая кобыла!.. — А вот я своей с одного маху девять жевалок вышиб,— похвастался Подан,— сам экзаменатор меня поздравил! — Эх, не повезло мне,— бубнил свое Арлан,— подложила она мне свинью, плакали теперь мои нашивочки! — Все ясно,—сказал Патон,—им больше не удается набирать для нас учебный материал в трущобах, вот они и выдают нам кого посытее. Бабы—те, правда, похлипче, а с мужиками прямо одно мучение: вы не поверите, я нынче утром весь взопрел, пока вышиб одному глаз. — Ну, вот это мне раз плюнуть! — обрадовался Арлан.— Гляньте-ка, я тут чуток помозговал над своей дубинкой. Он продемонстрировал им свое изобретение. Конец дубинки был весьма умело заострен. — С лета вмаайдвается! — заявил он.-— Верных два очка в кармане. Я уж поднатужился, надо же было отыграться за вчерашнее. — Мелюзга в этом году тоже черт знает какая, просто Руки опускаются,— заметил Люн.— Вчера мне дали одного мальца, так я всего только и смог, что перебить ему кисть, и это с моего-то удара! О ногах я уж и не говорю, тут даже дубинка не помогла, пришлось маленько каблуками поработать. Противно даже, ей-богу! — Это точно,— согласился Арлан,— из приютов нам. больше ни шиша не перепадает. А нынешние поступают к нам прямо из детприемника. Тут уж на кого налетишь, дело случая. Если мальчишке не пришлось голодать, его, твердокожего дьявола, ни одна дубинка не возьмет! — А я гляжу,— прервал его Подан,— горят мои нашивочки ясным огнем, и давай дубасить что было сил, чуть не сдох, ей- богу! У меня от натуги даже пуговицы с мундира посыпались, из шестнадцати всего семь на месте осталось. Но сержанта хлебом не корми, а дай придраться. В другой раз, говорит, будешь пришивать покрепче. И—бац!—наряд мне вне очереди! Они замолчали: подоспел суп. Люн схватил поварешку н запустил ее в кастрюлю. Сегодня в меню был наваристый бульон из галунятины. Все четверо налили себе по полной тарелке. Люн стоял на посту перед штаб-квартирой Партии конформистов. Скуки ради он разглядывал обложки на витрине книжной лавки, и от одних названий у него ум за разум заходил. Сам он в жизни не читал ничего, кроме «Спутника полицейского», содержащего описание четырех тысяч случаев нарушения общественного порядка: начиная с отправления малой нужды на улице и кончая словесным оскорблением полицейского. Всякий порядочный полицейский обязан был все их знать назубок. Каждый раз, когда Люн открывал картинку на странице пятьдесят, где был изобра- жен субъект, переходящий улицу в неположенном месте, он буквально вскипал от ярости, и только перевернув страницу, умиротворялся при виде «образцового полицейского». По странному совпадению «образцовый полицейский» как две капли воды походил на его дружка Патона, который в данный момент переминался с ноги на ногу по другую сторону здания. Вдали показался тяжелый грузовик, набитый балками из барбандированной стали. На самой длинной из них, оглу- шительно хлопавшей концом по мостовой, пристроился мальчишка-подмастерье. Он размахивал красным лоскутом, разгоняя прохожих, но на машину со всех сторон бросались лягушки, и бедняга непрестанно отбивался от этих осклизлых тварей, привлеченных красным цветом. Громадные черные колеса грузовика подпрыгивали на камнях мостовой, и мальчишка плясал на своей балке, как кячик на ракетке. Машина поравнялась с Люном, как вдруг ее сильно тряхнуло. В тот же самый миг крупная ядовито-зеленая лягушка впрыгнула мальчишке за ворот и скользнула под мышку. Тот взвизгнул и отпустил балку. Перекувырнувшись, он врезался в самый центр книжной витрины. Отважный Люн, не колеблясь, засвистел во всю мочь и, как лев, ринулся на мальчишку. Он выволок его за ноги из разбитой витрины и начал усердно вдалбливать ему в голову ближайший газовый рожок. Большой осколок стекла, торчащий из спины мальчика, трясся вместе с ним и отбрасывал солнечный зайчик, который весело плясал на горя- чем сухом тротуаре. — Опять фашисты! —крикнул подбежавший Патон. Из магазина вышел служащий и приблизился к ним. — Я думаю, это чистая случайность,— робко сказал он,— мальчик слишком молод для фашиста. — Да вы что!—заорал Люн.—Я же видал, он это нарочно! — Ну...— начал служащий. Разъяренный Люн на минуту даже выпустил мальчишку из рук. —Вы что, учить меня вздумали? Глядите... а то я сам кого хошь научу! — Да... Понятно,— сказал продавец. Он поднял мальчугана и скрылся вместе с ним в дверях. — Вот паразит! — возмутился Патон.— Ну, он еще об этом пожалеет! — Еще как! — откликнулся довольный Люн.— Глядишь, и повышение в кармане. А фашиста этого мы все равно отсюда выудим, сгодится нам в Академии. . — Ну и скучища, чтоб ее!..—проворчал Патон. — Ага,—ответил Люн,— то ли дело на прошлой неделе! Чего бы сообразить, а? Хоть бы разок в семь дней развлечься чем ни на есть, и на том спасибо! — Точно,— сказал Патон.— Эй! Глянь-ка вон туда! В бистро напротив сидели две красивые девушки. — Ну-ка, сколько там на твоих?—спросил Люн. — Еще десять минут, и порядок,— ответил Патон. — Ух вы, цыпочки! — воскликнул Люн (он глаз не мог оторвать от девушек).— Зайдем, выпьем, что ли? — Давай, — сказал Патон. — Ну, а сегодня-то вы с ней встречаетесь? — спросил Патон. — Нет,—сказал Люн,—она занята. Тьфу, что за проклятый день! Они дежурили у входа в Министерство прибылей и убытков. — Ни живой души,— сказал Люн,— прямо хоть...- Он умолк, так как к нему обратилась почтенная пожилая дама. — Простите, месье, как пройти на улицу Дэзеколь? — Действуй,— скомандовал Люн. И Патон трахнул даму дубинкой по голове. Потом они аккуратненько уложили ее на тротуар, поближе к стенке. — Старая дура,—сказал Люн,—не могла, что ли, подойти ко мне слева, как положено?! Ну вот, вроде и развлеклись,— заключил он. Патон заботливо обтирал дубинку клетчатым носовым влатком. —— Ну, а чем она занимается-то, твоя красотка? — спросил он. — А я почем знаю,— ответил Люн,— но она милашечка что надо! — А это... ну, сам понимаешь, она здорово проделывает? — спросил Патон. Люн зарделся. — Патон, ты просто разнузданный тип! Ну что ты понимаешь в чувствах? — Значит, сегодня ты с ней не увидишься,— сказал Патон. — Нет,— сказал Люн,— чем бы, в самом деле, вечерок; занять? — Можно наведаться к Центральному складу,— предложил Патон.— Вдруг какие-нибудь типы вздумают пошуровать там насчет съестного? — Так ведь там не наш участок,—засомневался Люн.1 — Ну и что, сходим просто так,— ответил Патон,— может, повезет зацапать кого-нибудь, вот забава будет! Но если не хочешь, давай наладимся в... — Патон! — воскликнул Люн.— Я знал, что ты свинья, но это уж слишком! Как я могу этим заниматься — теперь?! — Ты свихнулся,—сказал Патон,—ладно, черт с тобой, смотаемся на Центральный склад. И прихвати на всякий случай свой упокоитель, вдруг посчастливится приложитького-нибудь! -- Ясное дело! — вскричал Люм, весь дрожа от возбуждения.— Самое меньшее десятка два уложим! — Эге!—сказал Патон.—Я гляжу, ты втюрился крепко! Патон шел впереди, Люн за ним, едва не наступая дружку на пятки. Пройдя вдоль искрошившейся кирпичной стены, они приблизились к аккуратному, тщательно ухоженному пролому: сторож содержал его в порядке, чтобы жулики не вздумали карабкаться на стену и, чего доброго, не повредили ее. Люн и Патон пролезли в дыру. От нее вела в глубь территории склада узенькая дорожка, с обеих сторон огороженная колючей проволокой, чтобы вору некуда было свернуть. Вдоль дорожки там и сям виднелись окопчики для полицейских, обзор и обстрел из них был великолепный. Люн и Патон выбрали себе двухместный и комфортабельно расположились в нем. Не прошло и двух минут, как они заслышали фырканье автобуса, подвозящего грабителей к месту работы. Еле слышно звякнул колокольчик, и в проломе показались первые воры. Люн и Патон крепко зажмурились, чтобы не поддаться искушению,— ведь гораздо занятнее перестрелять этих типов на обратном пути, когда они с добычей. Те прошли мимо. Вся компания была босиком, во- первых, во избежание шума, во-вторых, по причине крайней дороговизны обуви. Наконец они скрылись из вида. — А ну, признайся, ты предпочел бы сейчас быть с ней? — спросил Патон. — Ага,— сказал Люн,— прямо не пойму, что со мной творится. Должно быть, влюбился. — А я что говорю! — подхватил Патон.— Небось и подарки делаешь? — Делаю,— сознался Люн.— Я ей подарил осиновый браслет. Он ей очень понравился. — Немного же ей надо,— сказал Патон,— такие давно уже никто не носит. — А ты откуда знаешь? — спросил Люн. — Тебя не касается,— ответил Патон.— А ты хоть разок пощупал ее? — Замолчи! — сказал Люн.— Такими вещами не шутят. — И чего это тебя на одних блондинок тянет? — продолжал Патон.— Да ладно, пройдет, не она первая, не она последняя. Тем более там и взяться-то не за что, кожа да кости. —— Сменил бы ты пластинку,— сказал Люн. — Ну чего ты ко мне пристал? — Потому что на тебя смотреть противно,— сказал Патон.— Гляди, влюбленный, втюришься — как раз попадешь в отстающие! — За меня не бойся,— сказал Люн.— Тихо! Идут! Они пропустили мимо себя первого — высокого тощего мужчину с лысиной и мешком мышиной тушенки за спиной. Он прошел и только тогда Патон выстрелил. Удивленно крякнув, тот упал, и банки из мешка раскатились по земле. Патон был с почином, настала очередь Люна. Он вроде бы уложил еще двоих, но они вдруг вскочили и пустились наутек. Люн изрыгнул поток проклятий, а револьвер Патона дал осечку. Еще трое жуликов проскочили у них под самым носом. Последней бежала женщина, и разъяренный Люн выпустил в нее всю обойму. Патон тут же выскочил из окопчика, чтобы прикончить ее, но она и так уже была готова. Красивая блондинка. Кровь, брызнувшая на ее босые ноги, казалось, покрыла ногти ярким лаком. Запястье левой руки охватывал новенький осиновый браслет. Девушка была худа как щепка — кожа да кости. Наверняка умерла натощак. Что ж, оно и полезней для здоровья. —